Николай Леонов - Исповедь сыщика [сборник]

Тогда Отар и пригласил гэбэшника на ужин. Встречу контролировали два сотрудника Валентино и он сам, сидя в отдалении в компании с двумя мелкими бизнесменами. Валентино, зная, что Отар ни умом, ни тонкостью обхождения не блещет, держал его при себе на посылках как человека, участвовавшего в создании синдиката. Выгонять нельзя, а ликвидировать опасно, точнее — не педагогично. Валентино рассчитал просто: если гэбэшник предложение Отара примет, значит, человек недалекий и ненужный, а не примет — подойдем к нему с другой стороны и на другом уровне.

Чем закончилась встреча Отара с Еланчуком известно. Когда гэбэшник отобрал у Отара магнитофон, затем, проходя, забрал у наблюдателей фотоаппарат, вмонтированный в зажигалку, Валентино был в восторге и заявил:

— Этому парню нет цены, и он будет работать на меня.

Кадровики и иные начальники СБ сделали все от них зависящее, чтобы мечта Валентино осуществилась.

Гуров, сидя в своем великолепном кожаном кресле, решал кроссворд. Отгадать удалось всего несколько слов, так как думал Гуров совершенно об ином. Где расположен подслушивающий микрофон, который не обнаружили специалисты? И как спасти жизнь Григория Байкова? Гуров не разговаривал еще с Юдиным и не знал, в чем именно покаялся юрист, и сейчас знать это не хотел, так как вольно или невольно начнет отвлекаться, анализировать ситуацию, а сейчас отвлекаться от решения непосредственных задач не следовало, тем более что и в основном направлении сыщик практически не продвинулся.

Гуров взглянул на Крячко, который, как солдат-новобранец, мог спать в любое время суток и в настоящий момент развалился в удобном кресле и громко посапывал.

— Станислав, как полагаешь, невозможно добыть список старшего офицерского состава, уволенного из СБ за последние два года?

— Никоим образом. — Крячко вытер мокрые губы. — Они сами не знают.

— Чуется мне, что разработчик, который сегодня нам противостоит, из этого несуществующего списка.

Крячко открыл глаза, взглянул на товарища, копируя Гурова, пожал плечами и указал на стены. Сыщик беспечно махнул рукой и продолжал:

— Ох, и сладко было бы этого умницу разыскать, потолковали бы по душам, я бы ему морду набил. Защитничек чертов — живот подвело, детей начал воровать.

Гэбистов, как бы их ни называли, Крячко не любил. Эта нелюбовь была у ментов врожденной, что и понятно: работы у «соседей» меньше, а оклад и возможности значительно больше. Однако Крячко возразил:

— А почему гэбэшник, а не наш с тобой курва-однополчанин?

— Потому, — исчерпывающе ответил Гуров (ответ, которым блестяще пользуются дети и женщины). Затем тихо рассмеялся и пояснил: — Чувствуется твердая рука профессионала. Наши коллеги по земле бегают, кругом известные, знакомый на приятеле, им не надо в такое дерьмо лезть, их на приличную работу возьмут.

— Как тебя и меня, — ехидно заметил Крячко.

— Верно. И сколько я знаю толковых ментов-пенсионеров, все пристроились и не испачкались. А гэбэшника, если из конторы выгнать, он враз кислородом задохнется, как рыбка на берегу. Он же был сверхсекретный. Кто его знает, кто ему верит? Ох, найду я этого полковника, вот сладко-то будет! — Гуров отбросил кроссворд, с шумом потянулся. — Умники, словечко загнули… Парнокопытные животные в сельском хозяйстве? «Конь» — не подходит.

— Сколько букв? — Крячко зевнул.

— Пять.

— Мерин.

— Сам ты… — Гуров заглянул в кроссворд. — Ты у меня, Станислав, умница!

Оперативники замолчали. Крячко прикидывал, с какой целью дружок информирует противника о своих предположениях. Гуров, ухмыляясь, представлял, как вражеский разработчик, прослушав пленку, начнет вертеться на стуле и просчитывать возможности быть вычисленным. «Известно, у страха глаза велики, так пусть станут еще больше», — подумал Гуров и добавил:

— Ты меня, Станислав, знаешь: коли решился найти, найду обязательно — раньше, позже, но обязательно.

Крячко покачал головой, постучал пальцем по виску, затем, прищурившись, сделал вид, что прицеливается. Гуров ответил фразой, которую якобы сам и придумал:

— Станислав, мужчина, который относится к себе абсолютно серьезно, просто смешон.

Зазвонил телефон, Гуров снял трубку и ответил:

— Слушаю вас внимательно.

— Гуров?

— Господин Гуров, — поправил сыщик.

— Господин, так вы согласны поменять отца на дочь? Нам девочка ни к чему, вас эта продажная шкура тоже не греет.

Гуров прислушивался к интонации, к манере говорить и решил, что собеседник умышленно огрубляет речь и голос.

— Я не меняльная контора, господин Никто. После освобождения своей дочери Григорий Байков согласен встретиться с кем угодно, так как виноватым себя не чувствует, уверен, что произошла ошибка.

— О'кей! — вырвалось у абонента. — Обменяемся, потом решим, кто, как, зачем и почему.

— Это ваши проблемы. Мне поручено забрать у вас девочку. Кстати, не откажите в любезности, дайте Даше трубку.

— Я же не могу звонить вам не из автомата…

— Пока я не услышу голос девочки и не дам побеседовать отцу с дочерью, всякие переговоры невозможны. И передайте своему шефу, что он держит на службе безмозглых тупиц.

— Да я тебя…

— Поцелуешь в задницу! — перебил Гуров. — Старо! Много раз слышал.

— Все мужики ругаются последними словами, я вроде и не слышу, — задумчиво произнес Крячко. — А ты одно корявое слово скажешь, так вздрагиваю. Почему бы это?

— «Задница» — вполне литературное слово, даже изысканно-интеллигентное, — улыбнулся Гуров.

— Возможно. Тебе виднее. — Крячко вздохнул. — Похитили ребенка, мы в родную милицию не сообщили. Это тоже интеллигентно? Или сокрытие преступления?

— А почему ты не сообщил? — поинтересовался Гуров.

— Ты старший, тебе и решать.

— Верно. Потому я и сообщил: сказал, что сперли ребенка и я занимаюсь делом. Никто обстоятельствами не поинтересовался: буркнули, мол, валяй, держи нас в курсе.

— Правильный мент. Заявления нет — значит, ничего не произошло.

Вновь зазвонил телефон.

— Они. — Гуров чуть выждал, снял трубку. — Слушаю.

— Здравствуйте, — произнес детский голос. — Позовите, пожалуйста, моего папу, Байкова Григория… Станисл…

— Здравствуй, Дашенька, — быстро сказал Гуров, кивнул Крячко. — Байкова сюда, быстро!.. Как ты себя чувствуешь, Дашенька?

— А где папа? Почему меня увезли? Почему домой не отпускают?

В кабинет ворвался Байков, выхватил трубку, закричал:

— Дарья? Ты здорова?

Около минуты Байков кричал маловразумительные слова, затем угас, протянул трубку Гурову.

— Вас.

— Слушаю, — сказал Гуров и указал Байкову на дверь.

Мягкий, интеллигентный голос, не тот, что говорил в первый раз, укоризненно произнес:

— Что с вами, Лев Иванович? Употребляете непарламентские выражения, бросаете трубку…

— Время такое — все течет, все изменяется. Раньше про вас кино снимали… Помните «Подвиг разведчика», Кадочникова и его пароль: «У вас продается славянский шкаф?» А теперь вы — Ванька-Каин, детей воруете… Короче, ваши предложения?

— В отношении моего прошлого вы заблуждаетесь.

— Не лги, говори по существу.

— У некоторых заинтересованных лиц есть вопросы к юристу вашей фирмы. Они в любой момент готовы отдать дочку, чтобы поговорить с папой.

— Какие проблемы? — искренне удивился Гуров. — Адрес вы знаете, привозите девочку и говорите с отцом хоть до второго пришествия.

— Лев Иванович, я слышал о вас столько хорошего, а вы ведете себя точно паяц.

— Я повторяю: говори по существу.

— Надо уточнить место встречи, время, условия…

— Ты же разработчик, ты и предлагай. Я согласен.

— Даже так? — Еланчук — а говорил именно он — не мог скрыть удивления.

— Я преступления не совершал, мне бояться нечего. Сажай в машину девочку, говори, куда подъехать, я привезу юриста. Москвич? Площадь Маяковского знаешь? У памятника в двадцать часов. Не любишь Маяковского, давай у Пушкина. Святое место.

— Сами понимаете, что ваше предложение несерьезно.

— Предложи серьезно, ты же наверняка все продумал.

— Почему, собственно, вы разговариваете со мной в таком тоне и на «ты»? — сорвался Еланчук.

Гуров подмигнул Крячко, прикрыл трубку и прошептал:

— Нервничают, — убрал ладонь, продолжая в трубку: — А я с преступниками такой масти на «вы» не разговариваю. Понимаю, звонил бы авторитет, вор в законе — иное дело. А ты… Да ладно, не будем бодаться. Пожалуйста, я слушаю ваше предложение.

— Благодарю. Яузская набережная, двенадцать часов ночи. Вы проезжаете от «Ударника», делаете левый поворот, там за вами пристраивается наша машина. Обе стороны убеждаются, что посторонних нет, договариваются, где остановиться, и совершают обмен.